Альма Матер вспомнила

Альма Матер вспомнила обо мне и приютила на страничке «Поэты Университета от Ломоносова до…» С траничка создана трудами Галины Воропаевой.

Трогательный жест спустя 32 года, когда бедолаги-профессора кафедры эстетики во главе с деканом факультета исключали меня из аспирантуры.

Приятно быть в списке во главе с начинателем языка литературного русскаго, тем более, что он так и остался под псевдонимом-анаграммой: Ломонос едва скрывает Соломона, подобно тому, как Безухов у Толстого бережно прячет свое немецкое происхождение и обстоятельства зачатия.

Как я проиграл на выборах

(Вольный пересказ с французского)

...И я решил выставить мою кандидатуру. Проклюнуться моему решению помогло изречение Александра Зиновьева, попавшееся на глаза в одном некрологе: «Не за изменение жизни надо бороться, а за участие в ней». Написал письмо членам Дома Писатлей (Maison des Ecrivains), приложил биобиблиографию и послал Президенту ассоциации сей. И поехал в назначенный день, 29 июня в Дом Латинской Америки, в зале коего созваны были мы, члены.

Поехал на велосипеде, да вот спускавшая камера заднего колеса совсем прохудилась, пришлось мне пересесть на автобус, и начал я заметно опаздывать: вечером Париж делается непроезжим, поскольку все вдруг куда-нибудь едут. Газ, вонь, раздражение, теснота, а теперь еще и жара липкая. Да еще и набережная Сены закрыта для ремонта, и автобус поехал через холм Трокадеро, чтобы потом спуститься к Альма. У моста площади Конкорд автобус завяз совершенно. Я перешел пешком к Национальной Ассамблее, а потом прошел еще квартал к Дому Латинской Америки, где назначена была ассамблея Дома Писателей.

Но она еще и не начиналась. В воздухе сквозило какое-то смущение. Тут же давали бюллетени и некоторые голосовали сразу, не так, как на предыдущих выборах, когда кандидаты сначала себя представляли, так сказать, живьем. В бюллетене было написано, что его нужно положить в конверт и запечатать, а уж потом опустить, куда следует. Я обратил внимание одной распорядительницы, что конверт без клея. Она сказала, что это неважно. Сердце у меня екнуло. Известно, что большие события описываются маленькими буквами, и по одному штриху можно судить о великом целом. Этот метод чтения событий удобен и надежен, хотя при недостаточной критичности может вести к суеверию.

Неважным оказалось и многое другое. Количества размноженных досье на всех не достало, а в самих досье не было отчета казначея. Председатель сказал, что не его дело копировать бумаги, а другой член президиума заметил, что недавно купленный ксерокс сломался. Я спросил у распорядительницы, как же мне познакомиться с досье ассамблеи. Она посоветовала мне обратиться к кому-нибудь по соседству, у кого это досье имеется. Я обратился к симпатичной соседке, оказавшейся Катрин.

Неожиданно начались выступления сидевших в зале членов. Административный Совет упрекали в формализме и отсутствии «духа дома». Да еще и в том, что лишь наша ассоциация не протестовала против урезывания субсидий правительства на культуру. И в этом смысле «моральный отчет» [доклад Президента] никуда не годится. Хватит с нас деревянного языка! В президиуме произошло легкое замешательство, но затем председатель заявил, что так заседание рискует затянуться, и некоторые хотели бы его затянуть. А что касается отчетов, то это «ритуал», сказал председатель. Мне захотелось узнать, не воспитывался ли он у иезуитов, подобно писателю Филиппу Солерсу и многим другим, но узнать было не у кого.

Выступления членов показались мне здравыми, я даже воскликнул «браво!», после чего многие в зале оглянулись и на меня посмотрели. Выступил кандидат В…, негодуя, по-видимому, на то, что его не избрали на прошлых выборах, и тем посеял сомнение в здравом смысле оппозиции. – Вот господин В… себя и представил! – сказал Президент, улыбаясь.

Тут президиум пригласил голосовать за список тех в зале, кто не проголосовал при входе. И уже начали голосовать, но из зала раздался призыв соблюдать порядок и дать слово кандидатам. Увы, первого по алфавиту не оказалось в зале. Потом назвали мою фамилию. Я поднялся и сказал здравствуйте, но тут дама в президиуме меня прервала и сказала, что собрание и так уже затянулось. Я заметил, что мне все-таки хочется сказать несколько слов. Дама ответила, что уже многое сказано и, собственно, добавить к этому нечего. Тогда я сказал, что хочу просто спросить о чем-то. Ну хорошо, сказала дама, спросите, только постарайтесь покороче, потому что и так уже много времени потрачено впустую. – Позвольте узнать, получили ли собравшиеся мое письмо с выдвижением моей кандидатуры? – Конечно, – сказал председатель. – Вы-то, конечно, получили, господин, но вот сидящие в зале получили ли? Ведь было сказано, что ксерокс сломался, и многое напечатать не удалось. – В зале некоторые рассмеялись и послышались голоса: – Получили, получили! – Так, и это уже нечто огромное, – сказал я. – Спасибо за внимание.

Потом был объявлен перерыв, и я почувствовал, что можно уйти. Как-то уже все решилось. Даже если бы каким-то чудом меня выбрали, мне было бы трудно смотреть в глаза даме, из трех минут моего выступления потратившая две на то, чтобы мне помешать говорить. А это так легко в отношении иностранца.

На автобусе я доехал до моего велосипеда, довел его до Пасси и снял заднее колесо, намереваясь другой день начать починкою камеры.

Ах, чуть не забыл. Вот мое письмо о самовыдвижении (не умею переводить документы, а пересказывать их нельзя).

Monsieur J.-M. Maulpoix
Président de la Maison des Ecrivains
53, rue de Verneuil
75007 Paris

Paris, le 29 mai 2006

Chers Amis et Collègues,

J’ai l’honneur de proposer ma candidature au Conseil d’administration de notre Association.
Nous appartenons à la « communauté des lettres » dont les caractéristiques comme personnalisation et informel sont très importants étant même au cœur des tоus les arts y compris le nôtre.
Mon souhait à être utile dans ce sens à l’Association s’est formé, comme cela arrive, grâce à une situation concrète. Etant invité pour les préliminaires du Salon du Livre « russe », ma participation n’a pas été mentionnée dans le Bulletin de notre Association, à côté des autres participants venus de la Russie. A mon étonnement amère devant cette marginalisation, le directeur d’alors, sans une note d’excuse, avait parlé d’une liste du ministère de la culture reproduite telle quelle.
La rigidité protocolaire est dangereuse pour la vie associative. L’autre danger est de pair et de taille, à savoir, ce « Clear Stream » de la promotion littéraire industrielle que l’on observe avec Da Vinci Code et Harry Potter et bien d’autres, qui exploite et usurpe le désir naturel et sympathique de l’homme, d’apprendre enfin quelque chose de vrai.
Mon intention est de contribuer à ce que l’activité de notre Association soit plus résistante concernant ces deux dangers mortels.

Bien cordialement,

Вечер журнала "Мосты" в Париже

Репортаж Е.Т.С.

Футбольный матч на первенство мира, игравшийся в тот же вечер, не сорвал встречи литераторов по случаю 10-го номера журнала «Мосты», прошедшего 23 июня в магазине «Дом русской книги» в приятной, дружеской обстановке. Приехал из Франкфурта редактор и издатель журнала Владимир Батшев. Он сказал, в частности, что в наше политически двусмысленное время, когда власти в России по-прежнему не понимают пользы, приносимой обществу свободной прессой, русскоязычные издания за рубежом исполняют дело гарантов свободы слова.

Говоря о будущем «Мостов», Николай Боков соединил поэтичность и мечтательность в своеобразное стихотворение в прозе, в крохотку-эссе (*) совсем в духе Франсиса Понжа.

Радиожурналист Виталий Амурский (РФИ) выразил возмущение по поводу «превращения» парижской «Русской Мысли», подобного событию в одноименной новелле Кафки. Затем он звучно и внятно прочитал подборку из "Мостов". Одно из его лучших стихотворений посвящено зайцу, перебежавшему дорогу Пушкину, когда поэт поехал на Сенатскую площадь, чтобы присоединиться к декабристам. Оно вызвало заинтересованный обмен мнениями. Художник-портретист Николай Дронников заметил, что историчность пушкинского зайца не подтверждается документально, а мнения пушкинистов крайне противоречивы. И если зайца отпустить, то, возможно, причины отсутствия Пушкина во время восстания гораздо глубже. Амурский живо заметил, что дело вовсе не в зайце, а в поэтическом видении.

Слушатели и читатели

Аркадий и Татьяна Ровнеры,

М.В.Розанова-Синявская

Кира Сапгир, Ара Мусаян, Галина Чистякова

Ара Мусаян прочитал перевод "Лошади", стихотворения своего любимца Франсиса Понжа. Нельзя не сочувствовать работе, которую ведет Мусаян, ни отказать ему в проницательности выбора. Все очевиднее, что приверженность к гладкописи вредит русской поэзии. Нужен отдых от затянувшегося котильона ямба с анапестом, и его принесет спонтанность формы, будящей внимание. Нужна неожиданность, которой так богат Понж, подобная разгадке коана. Свобода метафоре!

Батшев снова выступил, но уже как автор, с отрывком из романа "Потомок Вирсавии", недавно опубликованного в издательстве "Литературный Европеец".
Боков прочел стихи, попавшиеся ему при разборке старой "Русской Мысли": они появились в газете под псевдонимом в 1971 году под псевдонимом Аркадий Цест, когда автор жил в суровой подсоветской Москве. Чтобы немного смягчить «лингвистическую немоту» вечера, ставшее испытанием для слушателей, не знающих русского языка (и это отсутствие назначенных, так сказать, переводчиков, несмотря на присутствие двуязычных слушателей, несомненный минус для общего климата встречи), он прочитал также французское стихотворение «En compagnie de Pessoa».

В публике был и гостящий в Париже московский писатель Аркадий Ровнер с супругой. Также и ветеран диссидентского сопротивления, М.В.Розанова-Синявская, участвовала в оживленном обмене мнениями.

Виталий Амурский,

Владимир Батшев

Николай Дронников не отрывался от своего блокнота, запечатлевая образы литераторов и слушателей. На вечере побывала Елена Менегальдо, известный историк русской эмиграции (университет Пуатье).
Французский ПЕН-Клуб представляла Франсуаза Жюпо, историк, недавно дебютировавшая как романистка. Поэтическое движение Slam, чем-то напоминающее СМОГ 60-х, представила на вечере поэтесса Мари-Клод Тебо, давнишний друг эмигрантских писателей и автор интересных заметок о творчестве Терновского, Харитонова, Макина.

Разговоры продолжались еще долго, когда все объединились вокруг дружеского стаканчика.

Подписывайтесь на журнал «Мосты»!

oOo

(*)«По мосту можно – а иногда и спасительно – перейти над потоком.

Над потоком автомобилей, движущихся непрерывною массой по магистрали. Над выхлопом газов. Над рекой Сеной, втекающей в Париж с востока уже не прозрачной, конечно. Из Парижа она вытекает смердящей в жаркие дни.

Мне случалось переходить самый длинный мост над Сеной в ее устье, грандиозный мост Нормандии. Пешком. И поэтому я мог остановиться и взглянуть вниз. И испугаться коричневой клубящейся жижи, миллионов кубометров ее. Едущие в машине этого не видят, они не встревожатся. Их вниманье приковано к дороге и результатам футбольного матча.

Наш мост проложен в неизвестное над рекой повседневности, банальности. Над океаном одного и того же. Над бездной, друзья мои, которая называется индустрией развлекательности, шоу-бизнесом и другими корявыми словами, которой всегда всего мало и чья мудрость помещается в одну максиму: много – это хорошо, мало – это плохо.

Наши мосты во множественном числе. Не мост, но мосты. Это наша гарантия свободы. Каждому собственный мост. Ведут же они, как ни удивительно, в один предполагаемый парадиз, скрытый в неизвестности нашей жизни, которого мы все чаем. Обозначенный великими словами истина, бессмертие, Бог.

Неужели у нас есть журнал, где мы можем складывать наши интуиции, предвкушения, донесшиеся с того берега речи? Даже если это и не осуществится, приятно помечтать и вздохнуть.

И последнее, для чего нужен нам мост и мосты, – чтобы пройти над литературой: над скорописью успешных (и не очень) добытчиков. Да не поглотит она нас, да не подчинит привычкам бескрылых».

oOo

Дом русской книги = La Maison du Livre russe 42, rue de Saintonge, 75003 Paris tél. 01 4271 4491

M° République, Filles du Calvaire